Все началось с радуги. С той, до которой так трудно допрыгнуть. А уж перепрыгнуть которую мы и не мечтаем. Но она заняла полнеба и, наверное, это было хорошее предзнаменование. Так говорят. Люди всегда ищут то, на что могут опереться, когда они не уверены,что все получится.
Хотя на самом деле все началось совсем давно – когда ко мне впервые пришла мысль сделать сюжетный видеоряд на свои стихи. Мысль барахталась, царапалась, кряхтела, но родиться во что-то реальное и конкретное никак не могла. Видимо – ей нужно время: ее нужно выносить, с ней нужно переспать, переболеть и фиг еще знает чего переделать.
С некоторых пор я бережно отношусь к тому, что происходит вокруг. Если куда-то стучишься, а оттуда нет ответа – то значит не тут, или не с тем. Или не так. Я общалась с двумя операторами – без особой конкретики и понимания, что и как. Пока не появился третий, который сказал – я хочу это увидеть, услышать, пощупать и обсудить. Завтра. “Мой размерчик”, – подумала я, ценя все, что происходит прямщазпрямтут, а не когданибудьвозможно.
Когда твой напарник находится в тобой в сотворчестве – это какой-то невероятный восторг. Я быстро поняла, что стих – это полдела. Что вокруг него надо много чего нарастить. И для этого надо задавать правильные вопросы. Он спрашивал – а я рисовала в голове кадры. Уверена, что в его голове кадры были тоже. Поэтому он снова спрашивал. И так практически на пальцах, на коленках, в обычной беседе возникало то, что уже было больше, чем просто стих: это была история. Маленькая драма. Кусочек настоящей жизни.
Еще одним удивлением было узнавание, что это самая настоящая работа. То есть – это не покрутить попой перед кадром, типа я пройду – а вы меня запечатлейте. Это десять, двадцать, тридцать раз повторенное одно и то же движение. Это серьезность и депрессия, которую надо сыграть, когда сил уже хватает только на то, чтобы безудержно ржать. Это насилие над своим лицом, которое никак не хочет отображать нужную эмоцию, и я ведь не вижу, как оно там отображает – у него вообще оказывается своя жизнь – у моего лица.
А свечи, которые надо зажечь много раз – а они не хотят зажигаться, зараза? А тушить их – чтобы потухли красиво и сразу одновременно все? Маааамааачкииии.
Питер красив. Ночной Питер – красивее вдвойне. Это то, что помогало в работе – эстетическая красота и наслаждение моментом. Но это мне – красиво и няшно. Оператору – это как сходить в спортзал, потому что надо нести на себе несколько килограммов оборудования, при этом не давать камере дергаться, отсматривать как и что получается и по ходу процесса давать рекомендации мне – полному профану в этом деле.
Холодно. Я уже коченею, дрожу как воробушек на осеннем промозглом ветру с Невы. Но надо работать – локации рассчитаны по минутам, маршрут срощен на всех участках, все участники съемок ждут в назначенное время в оговоренных местах. Опаздывать нельзя. Да и метро скоро закрывается.
Наконец, мы в баре. Уффф. Можно отогреться. Здесь всегда уютно и тепло. Хотя рассиживаться некогда. Снимаем основную – первую часть сюжета. Вот так вот все немножко наоборот – финальные кадры снимаем вначале, начальные – почти за полночь.
Посетители бара любопытно заглядывают в камеру, задорно машут руками, передавая маме привет. А мы снова ныряем в ночь, в холодный ветер, промозглую питерскую погоду, мятущуюся в гранитных берегах.
Стрелка Васильевского подарила несколько настоящих сюрпризов – тут уже фото не будет – смотрите ролик, а то будет не интересно)) Скажу лишь, что жизнь иногда подкидывает гораздо более интересные кадры, чем мы можем срежиссировать. И это по-настоящему прекрасно!!!
Еще немного по набережной. Немного невероятных огней и красоты. Упаковываем камеру. Дождь. Стеной. Как будто он ждал, когда мы закончим. И бегом – под дождем, на последний поезд в метро.
p. s. В воскресенье снимаем еще. Я буду снова шпионить за своим оператором. Обещаю ;)) Ждите вторую часть.